После перекрёстка с узкой неасфальтированной дорогой, засыпанной жёлтой тырсой, тени от деревьев поубавилось, так как деревца здесь росли молодые, ещё мало ветвистые. Людей на улицах было мало, а к приближающемуся выходу из села совсем редки стали прохожие, шедшие навстречу или по другой стороне улицы. Машин было так же мало, как и людей. Впереди, метрах в тридцати, Александр Иванович приметил скамеечку, стоявшую в тени куста сирени. На ней сидел мужчина, поза которого Иваныча как-то напрягла. Нелепо подвёрнутая рука, свесившаяся на грудь голова. Он ускорил шаг и подошёл к сидевшему с закрытыми глазами человеку. Человек как-то прерывисто дышал.
— Эй, уважаемый, что с тобой? — задал вопрос наш пешеход, дотрагиваясь легонько до плеча мужчины.
— Сердце прихватило — не отпускает, — с трудом выдавливая из себя слова, проговорил незнакомец.
Александр Иванович достал из своей сумки бутылку воды, плотно завёрнутую в газету, и коробочку с нитроглицерином, которая всегда была с ним. Спросил:
— Тебя как зовут? — и получил тихий, едва слышный ответ:
— Иван.
— Открой-ка рот, Ваня, я под язык брошу таблетку нитроглицерина — глотать не надо, пусть растворится под языком, — и положил таблетку в рот Ивана.
После этого, открыв бутылку воды, которая оказалась, как и было задумано, ещё холодной — газета в несколько слоёв, как термос, сохраняла температуру внутри бутылки после ночи в холодильнике — набрал глоток воды в рот и брызнул в лицо мужчины, как женщины раньше обрызгивали пересохшее бельё перед глажкой. Лицо Ивана чуть вздрогнуло, и нездоровая бледность с лица начала потихоньку исчезать, но сидел он так же, не шевелился, только немного приоткрыл глаза.
— Ты где живешь? — заботливо спросил Александр Иванович.
— Садовая, 16, — прозвучал ответ шёпотом, одними губами, голос был слабый, но Иваныч его понял. Выпрямившись, он начал оглядываться по всем сторонам, выискивая, у кого бы спросить улицу Садовую. Ему повезло — по другой стороне улицы шли две девчушки, причёсанные, с косичками и красивыми белыми бантами, шедшие в сторону, противоположную той, куда держал путь наш герой. Когда дети поравнялись с ним, он подошёл к краю улицы и громко спросил:
— Девочки, где улица Садовая у вас?
Ответ его обрадовал:
— Дяденька, так вот же она, — и они обе показали на улицу, пересекавшуюся с улицей Крупской, перекрёсток с которой он только что миновал.
— Девочки, спасибо огромное! Выручили!
Он схватил свою сумку и торопливым шагом, близким к бегу, двинулся на улицу Садовую, определяясь на ходу, где может быть дом шестнадцать. Он, слава богу, оказался не так далеко, но похоже, что Саня как-то выдохся. Подбежал к дому, сильно постучал в калитку. Калитка тут же открылась, как будто только и ждала его стука. Раскрасневшаяся, румяная, приятной наружности женщина стояла перед ним, удивлённо подняв брови.
— Там, на скамейке Иван, с сердцем плохо, надо домой его…
Александр Иванович старался успокоить дыхание, так как слова вылетали из него отрывисто. Ойкнув, женщина рванулась к дому. Через секунду она выбежала из дома с двумя молодыми, крепкими на вид ребятами, и вся тройка побежала к перекрестку с улицей Крупской.
— Я ему нитроглицерин дал! — только успел крикнуть вдогонку Иваныч, вздохнул глубоко, выдохнул и присел на лавочку, закопанную у калитки.
Полчаса спустя он сидел у стола в большой комнате, на диване лежал Иван. Он ровно дышал, лицо его было чуть розовым, глаза были открыты и он тихо рассказывал Людмиле — так жена Ивана представилась спасителю мужа — как он возвращался из магазина с батоном, солью и пакетом с вермишелью, как она просила, и как стало вдруг нехорошо. А потом был Саша. Люда сидела возле мужа на стуле, держала на своих коленях в своих руках его руку, на которой Александр Иванович увидел выбитый якорь — свой, морской, стало быть — подумал он. Перед ним на столе стоял стакан холодного компота и тарелка окрошки с густо нарезанными овощами и красивыми, крупными, беложелтыми кусочками яйца.
— Александр Иванович, не обижайте хозяйку, покушайте, а я с Иваном посижу, пусть он чуток полежит, а то весь день себе работу находит, всё крутится и крутится.
Через несколько минут, выпив после окрошки ещё стакан холодного компота, гость искренне похвалил обед, приготовленный хозяйкой. Иван уже тихо спорил о чём-то с Людмилой и пытался подняться и сесть. Но Людмила стойко не давала мужу встать с дивана. Чтобы успокоить супругов, Иваныч спросил у хозяина дома:
— Я заметил якорёк на руке у тебя выбит — это в честь чего?
— Да в молодости закончил я Мурманское инженерное морское училище Ленинского комсомола. Давно это было. Аж в 1988 году.
— Стоп, Ваня! Так я же тоже его закончил, только на два года раньше!
Удержать после этого Ивана на диване Людочке уже не было никакой возможности. Следующий час однокашники взахлёб рассказывали друг другу о рыболовецких судах, на которых каждый из них походил по океанам и странам, повспоминали преподавателей, Мурманск, и даже нашлись знакомые ребята и девчата по Мурманску. Без двадцати минут два пополудни показали часы, висящие на стене между окнами большой комнаты напротив стола, где они с Иваном сидели и разговаривали. Людмила тихо сидела рядышком, смотрела то на одного мужчину, то на другого. В глазах её стояли слёзы.
— Идти мне надо, Иван, я ж приехал на могилку брата, и в конце дня у меня автобус в Москву, домой. Выбился я из графика.
— Спасибо Вам, Александр Иванович, что не прошли мимо Вани на улице — век помнить буду, — сказала Люда.
— Саш, так мы сейчас как сделаем: Димка, старший мой, сейчас на машине тебя домчит за две минуты до кладбища, а потом позвонишь, как готов будешь обратно ехать, он подъедет и отвезёт тебя к автобусу. Принимается?
— Ага, вот только в туалет заскочить надо бы на дорожку…
— Да не вопрос. Пойдём покажу… — и, продолжая предыдущую мысль: — В Москве своей ещё ногами набегаешься!
— Ваня, стоять! — окрик Людмилы. — Успокойся, я тоже могу показать. А ты — на диван, шагом марш!
Они попрощались, обменялись номерами телефонов и адресами и договорились сегодня же созвониться: как Саша приедет домой в Москву, сделает звонок Ивану с докладом — как добрался.
Через пару минут Александр вышел во двор дома, у открытой калитки в машине сидел сын Вани — Дима — и ждал его….
